Женя Маркер - Курсанты. Путь к звёздам
«На правый фланг попадают отличники и любимчики» – смеялся Генка, а он, как член спортивной сборной училища по военному многоборью, выпал полностью из строевой подготовки к параду. Но теперь чаще остальных сержантов ходил в наряды по батарее, так как на масштабные тренировки частей Ленинградского военного гарнизона, где отрабатывалась общая слаженность парадных расчетов, увозили практически всех курсантов.
В родных стенах училища, независимо от погодных условий, они ежедневно выстраивались по периметру плаца на расстоянии двух метров друг от друга по специально начерченным белой краской квадратам. Шагали гуськом, по одному, под звук большого барабана, а если барабана по какой-то причине не было, то его звуки имитировал Пуп. «Трррр-Бум!» у него получалось отлично. Трудно было сдержаться от смеха, когда он глубоко набирал воздух в легкие, сам становился похож на армейский барабан, и выдыхал звук, как пародировал. Настроение поднималось тут же у всех.
Офицеры настойчиво требовали тянуть носок, поднимать ногу над землей на 15—20 сантиметров, соблюдать определенный ритм со скоростью 110—120 шагов в минуту, при равномерной длине шага сантиметров 70—80. С барабанным «Трррр-Бум!» курсанты вставали и засыпали целых два месяца, а потом еще долго вспоминали, как неудачно одетые портянки стирали им ноги, неправильно подогнанная фуражка срывалась ветром, как мокли под дождем гимнастерки, если тренировка и дождь «не находили временного консенсуса», по словам Марка.
Иногда на плацу случались казусы, которые развлекали или вселяли грусть, но в большинстве своем разнообразили хмурые курсантские будни при подготовке к параду.
Однажды пес, который жил у местной столовой, почувствовал тягу к армейской музыке. Особенно к ритму небольшого барабана, который выбивал дробь не только парадному расчету, но и перед встречей начальника училища с заместителем по строевой подготовке на торжественных построениях. Кобель, которого окрестили «Балбесом», за схожесть характеров с одним из взводных командиров, выбегал на плац, и шагал за Делегатом. Пёс печатал строевой шаг по-собачьи, и радостно повизгивал от внимания тысяч смеющихся глаз, устремленных на него.
Эта армейская любовь и красота недолго нежила беспородную скотину. Возмущенный непорядком Делегат распорядился убрать пса с плаца перед очередной проверкой из Москвы. Казалось бы, столица и собака лежать не могут в равных плоскостях. Однако, утром пса не нашли, не появился он в день проверки, и через неделю. По казармам прошел слух, что доброхоты помогли решению генеральской проблемы и сделали шашлык из собачьего мяса.
Но такие случаи были единичны. Чаще курсанты, сержанты и старшины под настроение радовали себя и командиров умением красиво пройти, спеть строевую песню, отдать равнение в строю. «И-и-и, раз!» – протяжно кричал чей-нибудь звонкий голос, «И два!» – отвечали хором сто человек, и разом поворачивали свои головы к трибунам. Удальство и лихость, с которыми курсанты шли, вытянув шеи, обнажив в улыбках зубы, сверкая веселыми глазами, равняясь направо, вызывало восхищение у тех, кто понимал в муштре толк.
Негласные состязания по строевой подготовке существовали со времен основания училища, но в этом году Делегат принял решение передвигаться не только по плацу, но и по всей территории исключительно строевым шагом. Курсанты роптали: утренние, дневные, порой ночные тренировки, обязательные построения и разводы, а теперь еще передвижение на занятия?! Создавалось впечатление, что из этого выпуска собираются сделать строевых офицеров и отправить командовать ритуальными взводами или в кремлевский полк, вместо бойцов у Мавзолея или Вечного огня на Красной площади.
В те дни на очередном комсомольском собрании идеализм юноши подтолкнул Таранова высказать сумасбродную идею о возможной прогулке по Невскому проспекту строевым шагом. Его тут же подняли на смех, не уловив иронии; однокашники зашикали, испугались, что еще и в увольнение придется ходить, оттягивая носок со ступней параллельно земле. А он помнил еще со школы «Юнкеров», где предпоследняя глава с проходом батальона по Тверской улице в Москве и девушками с кружевными платочками на балконах домов, его сильно впечатлила своим торжеством и сентиментальной парадностью.
Было грустно.
Никто тогда идеи не поддержал, а несколько лет спустя улыбались, вспоминая юношеское пророчество.
Таранова поражала реакция командования на строевую жизнь подчиненных. Выделялся среди командиров Делегат. Он видел, как стараются подчиненные, и придумал неуставные виды поощрений, которые вызывали непристойный хохот. Невозможно было скрыть улыбку, когда он объявлял всему строю: «большое человеческое спасибо!», «большое генеральское спасибо!» или «просто спасибо!». Это «спасибо», как разновидность поощрения подхватили некоторые офицеры и сержанты. Им в ответ неслось стройное, залихватское, и такое же неуставное: «Пожалуйста! Пошел ты…».
– Вот так, – думал курсант в строю, – одной-двумя фразами можно убить элементарное воспитание, к которому с детства приучала мама, закладывая в голову «волшебные слова». Они приобрели иной смысл и затерлись в армейской среде, как старые затертые портянки.
Можно убить словом, а можно решить дело кулаком. Однажды на ужине в столовой Марк рассказал, что знает, кто докладывает о делах в батарее непосредственно самому командиру дивизиона. Пуп, и правда, имея кабинет на третьем этаже, узнавал о делах на первом этаже быстрее, чем комбат. Чувствовалось, что есть некто, кто «сливает информацию наверх», по словам Марка.
Оказалось, все очень просто. Пуп слыл любителем зелени. Цветы в его кабинете благоухали круглый год, и напротив своего кабинета он устроил клумбу, которую регулярно окучивал Барыга. В то время, когда батарея повзводно выбегала с раннего утра на зарядку, Барыга чинно поднимался на третий этаж в соседнюю батарею, где располагался кабинет комдива, и поливал цветочки. Один из друзей Марка по литературному кружку случайно стал свидетелем разговора Барыги с комдивом, и понял, что клумба поливается не просто так. Нашептал дугу, Марк поделился информацией с Семеном, в результате о «провокаторе взвода» узнал Слон.
Встречу с разбором назначили во взводном туалете. Слон, Муля, Пучик, Дэн, Шим, Рыжий, Дым сидели на скамейке и наблюдали экзекуцию, готовые принять в ней самое непосредственное участие.
– Ну что? Понимаешь, что так нельзя?! – Слон смотрел на Барыгу, как удав на кролика, только нежнее и внимательнее, стараясь по взгляду определить степень его вины.
– Я ничего, я ничего не делаю…
– Сейчас обделаешься, – всем весом своего пудового кулака он приложил так, что Барыга влетел между двух писсуаров, и сел на мокрый пол, который Марк только что помыл, будучи дневальным по батарее. Барыга приподнял мокрый зад, и слезливо посмотрел на Слона. У него еще жила надежда улизнуть из злополучной переделки, куда он попал по своей же вине. Плутовские цыганские глаза выдавали его вину, и это понимали все, кто был в курилке.
– Ну что? Теперь понимаешь? – еще один удар не меньшей силы уложил Барыгу плашмя на мокрый кафель. Капельки крови из разбитого носа упали рядом и растеклись алыми завитушками.
– Обидно, – подумал Марк, – я мыл, мыл, а теперь вся работа насмарку…
Успокоило его только то, что после воспитательной работы Слона прекратилась волна доносов, и жить во взводе стало спокойнее.
Тешили минуты, когда на плацу звучала строевая песня, передвижение с которой бодрило всех и каждого. Во взводе и батарее был свой репертуар, который разучивали в казарме, а отрабатывали на вечерней прогулке – обязательном передвижении по периметру плаца перед сном. Похоже, что со времен первого съезда офицеров-воспитателей юнкерских училищ и кадетских корпусов в начале ХХ века, кто-то запустил мысль в сознание руководителей военных подразделений: прогулка перед сном снижает тягу к рукоблудию и полезна для здоровья.
Современные командиры не заставляли петь на ночь «Отче наш», а военные песни – пожалуйста. В каждом взводе был свой запевала. Бывало, затянет высоким звонким голосом Муля «У солдата выходной», подхватит ее хоровая группа (не зря же они репетировали в художественной самодеятельности!), а Таранову только и остается задорным пронзительным свистом поддерживать друзей.
Еще в детстве он научился свистеть без пальцев. Бегали пацаны во дворе, играли в футбол, а свистка судейского не было. Несколько дней потренировался, и все получилось. В строю руки не очень-то удобно поднимать к лицу, а техника его свиста внешне никому не заметна. Свисти на здоровье! Только воробьи шарахаются в стороны от разбойничьих переливов, да соседи рядом и в передней шеренге уши зажимают.
